Спасая Амели - Страница 108

К оглавлению

108

Как-то в июне, возвращаясь вечером домой, она как раз размышляла над этими вопросами. Мимо нее прошел Максимилиан Гризер со своей бригадой гитлерюгенда – подростки направлялись в пивную. С тех пор как Джейсон пресек его непристойное поведение, Максимилиан больше не дежурил в коридорах школы.

Подросток, идущий рядом с Максимилианом, ткнул приятеля в бок – юнцы дерзко шарили глазами по Рейчел. Максимилиан отвернулся, но его шея, которая стала на несколько оттенков ярче, выдала его смущение. Рейчел стало жаль парня. Наверное, он проговорился о том, что «запал» на учительницу, и его друзья не позволяют ему об этом забыть. Джейсон был с ним резок, впрочем, парень, несомненно, это заслужил. И Рейчел, и Лии неприятны оскорбления.

Девушка даже не осознала, что смотрит им вслед. Что Максимилиан обернулся, чтобы взглянуть на нее. Рейчел не могла прочесть по его лицу, что у него на уме, но улыбнулась парню, смутившись от того, что ее взгляд перехватили. Лицо Максимилиана засияло, он помахал Рейчел. Она помахала в ответ и снова улыбнулась, радуясь, что сгладила враждебность или стыд, который он мог испытывать. Девушка отвернулась, легкомысленно надеясь, что Максимилиан не истолковал ее приветствие превратно. Это был ничего не значащий жест.

* * *

Для Максимилиана день выдался на славу. Он по приказу гестапо впервые принял участие в разгроме местного магазина, владельца которого обвинили в том, что он выдает провиант без продовольственных талонов, должным образом заверенных печатями.

Арестованный, избитый владелец магазина, просил пощады вместе с дочерью. Но жалость гестапо неведома, поэтому и Максимилиан никого не должен жалеть – так учил его наставник в гитлерюгенде. Он советовал мальчишкам заглушать колебания и сомнения с помощью спиртного.

Первая кружка пива помогла Максимилиану запомнить, что преступники сами несут ответственность за последствия, от которых страдают, и никакого отношения к нему, Максимилиану, они не имеют. Вторая кружка позволила забыть разбитую губу дочери торговца, ее синяки, слезы и мольбы. Третья напомнила о том, почему ему так нравилось смотреть на красавицу фрау Гартман, – и это чрезвычайно подняло юноше настроение и польстило его самолюбию.

Максимилиан недоумевал: почему он перестал ее преследовать? Почему вообще обратил внимание на этого властного американского журналиста? В конце концов, кто он такой? Фрау Гартман явно была хорошего мнения о Максимилиане, как и он о ней. А этот писака никто, к тому же уже уехал.

Юноша считал, что разница в возрасте между ним и фрау Гартман была не такой уж значительной. Ее муж, пусть и ветеран войны, остался калекой. Пожалуй, решил Максимилиан, он лишь потерял драгоценное время.

54

Париж был объявлен открытым городом, и через несколько дней нацисты вошли в него, не встретив сопротивления. Менее чем через час гитлеровский паук-свастика уже трепетал на Эйфелевой башне. Едва премьер-министр Франции Рейно, отказавшийся заключать перемирие с Германий, успел уйти в отставку, как освободившееся место занял маршал Петэн. Последний отчаянно стремился избежать разделения Франции между странами гитлеровской коалиции, поэтому смиренно подписал перемирие. Появилось марионеточное гитлеровское правительство – режим Виши.

Прибыв среди победоносной свиты в Париж, штурмбаннфюрер Герхард Шлик поднимал трофейные бокалы с шампанским, распевая гимн Германии Deutschland über Alles и Horst Wessel Song (гимн Национал-социалистической немецкой рабочей партии), пока немцы ликовали и славили фюрера. Герхард рукоплескал приказу Гитлера подписать договор о перемирии в том же самом вагоне, в том же самом лесу, где Германию заставили капитулировать в 1918 году.

Шлик, радуясь тому, что лично принимает участие в доставке этого исторического вагона из французского музея, наблюдал за тем, как его еще раз привезли в Компьенский лес. Возвращение на место поражения Германии только подсластило Гитлеру месть и окончательно унизило Францию – такую жизненную философию штурмбаннфюрер Герхард Шлик принимал в расчете на будущее.

* * *

Несмотря на то что шла война, Лия была счастлива. Фридрих был дома и с каждым днем становился все сильнее. Он все чаще занимался резьбой по дереву, насколько позволяло здоровье, а она расписывала вырезанные им фигурки. Занятия с детским хором доставляли ей большое удовольствие, а Амели еще больше усиливала эту радость. Только бы закончилась война! Только бы о них забыли СС и стало бы безопасно выводить малышку на свет божий.

Лия понимала, что все это мечты, но продолжала лелеять их в сердце. Фридрих предостерегал ее, чтобы она не мечтала о недостижимом, но жена только улыбалась в ответ, радуясь удивительным превратностям войны.

Даже любопытные соседки Хильды уже не представляли угрозы. Несмотря на решимость нацистов создать чистую расу, многочисленных военнопленных из оккупированной Европы расселили среди местных домов и лагерей, чтобы они трудились на общественных работах. Фрау Хелльман больше занимал неожиданный приток в Обераммергау французов – их мелодичный, ритмичный язык. Ее уже не заботили подробности жизни соседки, хотя она и частенько высказывалась по поводу кипучей энергии Лии.

– Ты руководишь и детским хором, и драмкружком, помогаешь бабушке, расписываешь поделки мужа, падаешь от усталости на огороде – такое впечатление, что в тебе энергия трех женщин! А иногда кажется, что у тебя все валится из рук. Почему так?

Потому что существовало две женщины, а значит, две пары рук. Но Лия лишь улыбалась, когда Герда Хелльман таращилась на нее через забор. Рейчел или Лия – кто бы в тот день ни работал на огороде – частенько предлагали назойливой соседке пучок зелени либо срывали сладкую сливу или инжир из бабушкиного сада, чтобы ее успокоить.

108