Спасая Амели - Страница 96

Он молил Господа помочь Фридриху Гартману принять прощение, которое было ему даровано. Зверства, которых он насмотрелся во время Польской кампании, могли сломать любого человека. А сердце доброго резчика по дереву не было создано для подобного зла.

Он молился о том, чтобы Джейсон Янг нашел способ рассказать миру историю Фридриха. Курат благодарил Святого Отца за то, что тот вдохновил молодого американца, за преданное сердце и смелую натуру журналиста. Священник не мог бы желать более решительного собрата по Сопротивлению или более страстного брата во Христе. Способность Янга свободно перемещаться по стране, перевозить фальшивые документы и паспорта была незаменима для обеспечения безопасности евреев.

А Лия Гартман с сестрой… Курат засмеялся прямо посреди молитвы. Он не знал, верить ли фрау Брайшнер, которая в конце концов призналась, что у нее две внучки. Все три женщины в этой семье прирожденные актрисы! Но это многое объясняло: почему фрау Гартман предложила поставить «Страсти Христовы» в нечетный год; откуда в ней взялись уверенность в себе, кипучая энергия и новые таланты. Почему сегодня она стеснительная и скромная, а завтра чуть ли не кокетничает.

Курат покачал головой. Наверное, у герра Гартмана голова идет кругом, оттого что под одной крышей с ним живут две такие красивые женщины. Если он не ошибся в своих догадках, герр Янг с радостью избавил бы Фридриха от присутствия одной из близняшек. «Пожалуйста, Господи, пусть они продолжают обводить всех вокруг пальца!»

Священник передал Рейчел экземпляр Nachfolge, полученный от Джейсона. Герр Янг надеялся завоевать сердце этой фрейлейн. Но курат Бауэр диву давался. Эта девушка воспитывалась в заносчивом духе евгеники. Вера же в Бога Единого, который настолько любил весь мир, что предложил Себя за искупление грехов, – путь к смирению. «Излечи и смягчи ее сердце, Святой Отец».

Такая огромная сеть – не запутаться бы! И столько жизней на кону. Курат Бауэр провел на коленях больше времени, чем обычно.

А еще он столько времени пытался избегать встреч с отцом Оберлангером, что не на шутку удивился, когда чуть позже утром тот остановил его на площади и негромко подтвердил, что позволяет поклоняться Деве Марии и изучать Библию старшим девочкам, если только они смогут благополучно проскользнуть под носом у гестапо.

– Даже те родители, которые являются членами нацистской партии, не очень-то спешат отказываться от католических традиций и обучения своих детей, отче. У тех, кто ставит «Страсти Христовы», так не принято. – Отец Оберлангер наклонился ближе и похлопал курата по плечу, как будто доверял ему какую-то тайну.

Курат Бауэр хотел, чтобы жители их деревни проявили непоколебимую преданность своей вере, оказывая помощь тем, кто по-настоящему бесправен в этом нацистском государстве. Но вслух он этого сказать не решался. Курат не знал наверняка, на чьей стороне старый священник; он так часто встречался с нацистскими властями деревни.

Да и евреи не очень-то хотели прятаться в Обераммергау. Постановка сцен из «Страстей Христовых», искажающих Евангелие, и злобная реакция некоторых зрителей превратили деревню в потенциальный рассадник антисемитизма, где легко приживалась нацистская пропаганда. Деревушка стала местом, которое евреи – христиане они или нет – всячески пытались избегать. Но несколько евреев могли бы затеряться в толпе беженцев, наводнивших улицы Обераммергау, особенно если их лица не свидетельствовали слишком явно о неарийском происхождении.

Курат Бауэр вздохнул, натирая распятие в церкви. Не помешало бы, чтобы ряды участников Сопротивления выросли – особенно тех, кто готов жертвовать еду или предоставлять место для укрытия в своих домах или магазинах.

Отец Оберлангер, явно поглощенный своими мыслями, остановился посреди церкви.

– Сегодня я встречаюсь с нацистскими властями. Посмотрим, удастся ли мне убедить их держать свои лапы подальше от нашей постановки «Страстей» и крестного хода. – Он уже дошел до середины прохода, но тут создалось впечатление, что его осенила мысль. – Если сегодня вам нужно будет отлучиться, отче, я не против. Я встречаюсь с гауптштурмфюрером.

Курат Бауэр вновь почувствовал, что отец Оберлангер его к чему-то подталкивает, хотя не мог бы сказать это с уверенностью.

* * *

Джейсон ослабил галстук, взъерошил волосы, пододвинул машинку ближе. Ему нужно записать рассказы Фридриха о жестокости нацистов в Польше, пересказанные куратом Бауэром. Они всколыхнут мир.

Журналист молился о том, чтобы его статья подстегнула страны, которые предпочитали наблюдать за происходящим со стороны, объединиться и свергнуть Гитлера, пока тот не уничтожил всех евреев и поляков, стремясь к мировому господству.

Такую статью не напечатает его главный редактор, ее не купят издатели, но у Джейсона были другие пути распространения информации. Позвонив в Нью-Йорк через доверенное лицо – Янг больше не отдавал отпечатанную на машинке копию цензорам, – он связывался с Дитрихом Бонхёффером по номеру, который продиктовала фрау Бергстром. Дитрих хотел бы узнать обо всем, что Фридрих рассказал курату.

То, что нацисты выселяли поляков из их домов, чтобы там могли поселиться немцы, присваивая не только дома, но и все вещи, – было чем-то новым. Увеличение «жизненного пространства» для немецкой нации. А поляков тем временем сажали в концлагеря или уничтожали на месте.

Участие одного из приятелей Фридриха в акции по уничтожению польских евреев, когда несчастных согнали и сожгли заживо, стало для Фридриха последней каплей. Он сам полез под пули, осознавая, что если выполнит еще хоть один садистский приказ, то никогда не сможет предстать перед Господом.